К началу своей полноценной юридической практике я уже не застала те громкие дела по рейдерским захватам бизнеса, которые были на слуху в конце 90-х, начале нулевых, но и мне довелось поучаствовать в корпоративной войне, но уже в более цивилизованных условиях.

Суть спора: компания обладала весьма ценным нематериальным активом, который решила реализовать по наиболее выгодной для себя стоимости. На начальном этапе было два претендента на покупку: молодая и более гибкая в плане принятия решений компания и один из крупнейших игроков на рынке деятельности моего заказчика, который в силу своего масштаба был не так быстр на принятие решений как его конкурент по сделке.
С первым претендентом мой заказчик подписал соглашение о намерениях, в рамках которого были оговорены основные вступительные в последующую сделку этапы, а также примерный план этой самой сделки.
Никаких существенных условий соглашение о намерениях не содержало, а было составлено исключительно для того, чтобы покупатель, не нарушая права собственника нематериального актива мог провести Due Diligence (комплексную юридическую оценку приобретаемого актива).
По итогам  проведенной проверки первый покупатель пропал и перестал выходить на связь, в результате чего актив был реализован второму претенденту.

Первый претендент посчитал, что сделка была совершена в нарушение соглашения о намерениях и обратился в суд о признании состоявшейся сделки заключенной в нарушение правил ведения переговоров.

Отказывая в удовлетворении требований, суд указал на то, что соглашение о намерениях не отвечает признакам предварительного договора, и не порождает собой юридических обязательств между сторонами, в то время как сделка, заключенная между собственником актива и вторым покупателем не содержит пороков и является действительной.